Два взгляда на мозг

А. ЧЕРНЯХОВСКИЙ

Знаменитый американский биохимик, лауреат Нобелевской премии Альберт Сент-Дьерди высказал глубокую и неожиданную мысль: головной мозг человека вовсе не предназначен для наслаждения чистым мышлением, он вообще не орган мышления, а орган выживания, как клыки или когти. Приспособление к окружающему миру— вот его главная роль.
Поворот проблемы, что и говорить, острый, даже отпугивающий своей категоричностью. Но зерно истины в нем есть. Наиболее отчетливо это видно на ранних этапах жизни. О чем, к примеру, может «думать» плод? Его единственная, всепоглощающая «забота» — лучше приноровиться к условиям среды, выжить.
В лабораториях Института морфологии человека АМН СССР установили, чта формирование мозга начинается еще на четвертой неделе внутриутробного развития. Образование специфических связей между нервными клетками — создание материальной основы интеллекта — происходит у зародыша человека задолго до родоз. У 6—7-месячного плода кора мозга способна уже к активной обработке информации. Косвенно это подтверждается примерами из жизни животных. Известно, например, что цыплята, выведенные наседкой, отличаются значительно лучшей приспособляемостью по сравнению с инкубаторными. И дело здесь, как выяснилось, в том, что наседка в последние дни перед вылупли-ванием цыплят из яиц начинает активно обмениваться с ними информативными сигналами, постукивая клювом по яйцу и издавая своеобразные звуки. Этого, естественно, лишены цыплята, развивающиеся в условиях инкубатора.
К аналогичным выводам, как сообща-1 ет журнал «Сайенс», пришли американские исследователи. Они обратили внимание на то, что с первого дня самостоятельной жизни ребенок реагирует на внешнюю среду так, будто кое-какой опыт знакомства с миром у него уже есть. Остается предположить, что он начинает учиться до рождения. Находясь еще в материнской утробе, он гораздо лучше слышит шумы внутренних органов матери, ее голос и удары сердца, чем внешние звуки, например, голос отца...
Шестнадцати женщинам дано было задание в последние шесть с половиной недель перед родами дважды в день читать вслух детские стихи о коте. Когда же новорожденным дали возможность выбирать из двух записей голоса матери. в одной из которых она читала сказку о коте, а в другой— сказку о корове мышках и сыре, младенцы ритмом сосания дружно проголосовали за своего старого знакомого кота.
— До сих пор,— говорит кандидат психологических наук И. Равич-Щербо (Институт общей и педагогической психологии АПН СССР),— преобладала иная точка зрения: ребенок рождается с генетической программой, в которой заложены лишь некие возможности и способности. Речь идет, конечно, не о старой концепции «чистого листа», уместнее говорить о листе «разлинованном», но у каждого ребенка по-своему: кому досталась от родителей косая линейка, кому — клеточка... Если в будущем дети станут появляться на свет с частично сформированными — вчерне — типами реакций на воздействие окружающего мира, взрослым легче будет вести их по дороге жизни, все круче и круче забирающей вверх.
В последние годы появилось много работ, раскрывающих мощные зависимости, существующие между мозгом и иммунно-генетической системой. Одним из первых на эту связь обратил внимание индийский ученый С. Манчанда. Не столь давно ленинградские экспериментаторы доказали: в развитии приспособительных реакций особо важную роль играет одна из структур мозга— гипоталамус. По их мнению, много сотен, а пожалуй, и тысяч лет назад мозг человека был уже готов к восприятию достижений современной научно-технической революции. Общество к этому еще не было готово, а человек с его психическими возможностями — был. Но мы и сегодня по-прежнему используем лишь малую толику возможностей, заложенных природой в этом уникальнейшем ее творении.
Несмотря на небольшие размеры (мозг взрослого человека весит немногим более килограмма), этот властелин организма, его генеральный штаб состоит из миллиардов нервных клеток— нейронов, соединяющихся друг с другом через области контактов— синапсы. Каждая из клеток связана не только с близлежащей, но и со многими другими. Самая же удивительная особенность мозга — взаимовыручка многочисленных его зон. При этом происходит как бы минимализация, сокращение территории, занятой выполнением той или иной деятельности, а освобожденные участки могут в то же время выполнять какую-то другую работу. Создается странное впечатление, замечает академик Н. П. Бехтерева, как будто каждая зона знает все о десятках тысяч точек, участвующих в психической деятельности, а им, в свою очередь, все известно о ней. единственной. Тут, несомненно, кроются огромные потенциальные возможности для развития психической деятельности человека.
Все это побуждает активнее искать способы как-то воздействовать на те генетические программы, которые еще не используются организмом. На те программы, которые хранятся подобно тому, как в патентных бюро конструкторских организаций хранятся заготовки идей будущих проектов. Огромный и пока мало-используемый потенциал таится, в частности, в полушарной асимметрии головного мозга.
Относительно быстро науке удалось установить, что правое полушарие управляет левой половиной тела, а левое — правой. Со временем клиницисты заметили, что у больных, у которых поражено правое полушарие, возникает ряд странностей. Например, одни, отчетливо представляя себе процедуру одевания, не в состоянии самостоятельно одеваться; другие легко узнают предметы, но не могут различать лица людей, даже хорошо им знакомых. Третьи оставляют без внимания все, что происходит слева от них, даже не слышат, если к ним обращаются с этой стороны. Оставалось, однако, неясным, каков вклад каждого полушария в общую работу мозга. Выяснил это профессор Калифорнийского технологического института нейрофизиолог Роджер Сперри, в 1981 году за это ему была присуждена Нобелевская премия. Левое полушарие ведает речью, письмом, счетом, памятью на слова, логическими рассуждениями; правое воспринимает пространственные отношения, обладает музыкальным слухом, опознает целое по части, оно исключительно конкретно и действует только в реальном времени.
В двух придуманных им диалогах журналист К. Левитин ярко обрисовал разность видения мира «левополушарным» и «правополушарным» человеком. Вот выдержки из диалогов.
О левом: ...Уж очень он любил поговорить! Хлебом не корми. Начнет— не остановится. Шепотом ему скажешь — расслышит. И притом — глух, как тетеря. Дождь идет, вода плещется, собака лает, часы бьют— для него это все одно. Плач, смех, кукареканье— просто «шум», «помехи»... Включили радио: она говорит, сначала угрожает, потом умоляет, в ответ ей он сначала возмущается, а под конец смягчается. Жалеет. Но наш-то пропускает все это мимо ушей. Ему, видите ли, важно понять, о чем идет речь— подавай смысл-слова... О музыке молчу, спеть ничего не может, «Дубинушку- от «Аве Мария» не отличает. Но судить берется обо всем. «Это,— говорит,— камерное произведение, а это — старинный романс». И видит он тоже не по-людски. Нарисована рыба без хвоста. Спрашиваем: чего ей не хватает? Не знает... Стоит наш логик у окна, смотрит на снег и думает: «Какое же теперь время года?» Рассуждает строго научно: «Какой сейчас месяц? Январь. Летний это месяц или зимний? Зимний. Следовательно, сейчас зима»,.. Всю школьную премудрость помнит, словно вчера вызубрил. Но и тут... Беседует с человеком, ест, кажется, его глазами, а к вечеру уже в лицо не узнает...
О правом: ...Всегда мрачен, огорчен, эмоционально подавлен — это он, умеющий воспринимать жизнь сразу, всем своим существом. Там, где я, напрягая умственные силы, тысячу раз проверяя себя, нахожу наконец решение, он делает это шутя, в мгновение ока. Выбраться из леса для него — пустяк, он и не рассуждает вовсе, едва ли знает даже на север, или на запад надо идти, он просто смотрит на какие-то деревья, полянки и с уверенностью утверждает: «Тут мы шли»... Честно говоря, он не слишком способен к языкам, да и на своем.родном говорит почти что из-под палки... В тех бессмысленных, не несущих никакой разумной информации звуках, что всегда можно услышать вокруг, он различает свои «языки» — что-то ему говорят петух и стенные часы. Он выделяет из какофонии отдельные голоса, но чуть более сложная фраза на родном языке приводит его в недоумение. Его стихия -= музыка. Не ритм, который я улавливаю лучше, чем он, а сама мелодия... Школа, институт, годы работы, накопление знаний — всего этого словно не было в его жизни, даже термины не удержались в его памяти, не говоря уж о сложных понятиях, а тем более о философских категориях. Он помнит березу за окном в первом классе, запах пончиков в школьном буфете и горелой изоляции, в институтской лаборатории, но из-за чего она сгорела, прошло мимо его сознания...
Такая специализация полушарий головного мозга позволяет человеку рассматривать мир как бы с двух разных позиций, познавать объекты, пользуясь не только словесно-грамматической логикой, но и интуицией с ее моментальным охватом целого.
Продолжение в следующем номере журнала.